1. Пролог.

   2 августа 216 года до н.э. на Апулийской равнине в Италии, близ городка Канны, карфагенские войска, возглавляемые Ганнибалом, стояли перед римской армией, которой командовал консул Теренций Варрон. Cилы римлян превосходили силы карфагенян почти вдвое, но отменная кавалерия Ганнибала более чем уравновешивала этот численный перевес.

   Битва началась. Армии двинулись навстречу друг другу. Ганнибал воспользовался своим главным козырем: тяжелая африканская кавалерия под руководством Газдрубала атаковала слабую кавалерию противника на правом фланге армии Варрона и разбила ее. Римские всадники были рассеяны и сброшены в реку Аурид. Пройдя в тыл вражеских войск, Газдрубал устремился на левый фланг, где трехтысячный отряд римских всадников сражался с легкой конницей карфагенян. Напав на этот отряд сзади, Газдрубал разбил и его. Кавалерия римлян была разгромлена и изгнана с поля боя. Затем кавалерия Газдрубала ударила в тыл римской пехоте.

   Превосходство легионов Теренция Варрона над легко вооруженной пехотой карфагенян утратило свое значение. Когда конница Газдрубала оказалась в тылу римлян, а ливийская пехота охватила фланги, судьба римской армии была предрешена. Первое в истории сражение на уничтожение, связанное с окружением главных сил противника маневренными частями и охватом обеих флангов пехотой, шло к своему логическому завершению.

   Германский военный теоретик генерал-фельдмаршал Альфред фон Шлиффен оставил подробное исследование битвы под Каннами. Римляне, объяснял он, оказались сбитыми в кучу, утратили маневренность, их численное превосходство свелось таким образом на нет. Они предпринимали последние попытки изменить ход сражения. Ганнибал разъезжал по кровавому полю битвы, подбадривая смелых и подталкивая ленивых. Устав от бойни карфагеняне взяли уцелевших римлян в плен. Небольшое поле было усеяно грудами мертвых тел. Римляне потеряли убитыми около 48 тысяч человек. Погибли консул Эмиллий Павел и проконсул Сервилий. Варрону с частью пехотинцев удалось спастись бегством. Еще несколько тысяч римлян попали в руки победителей в городке Канны и в двух римских лагерях.

   В 1909 г. граф фон Шлиффен писал: “Это было сражение на уничтожение, доведенное до совершенства. За две тысячи лет оружие и способы ведения боя полностью изменились. Солдаты более не сражаются на коротких мечах, а стреляют друг в друга на расстоянии в несколько тысяч метров. Место лука заняло орудие, а место пращи – пулемет. Вместо избиения – плен. Но в общих чертах боевые условия остались без изменения. Бой на уничтожение может быть дан и ныне по плану выработанному Ганнибалом много веков назад.”

   Граф Шлиффен был прав, “Канны” римлян были повторены. В России, летом 1944 г. на реке Березина, в том же районе, где более 130 лет назад перестала существовать “Великая армия” Наполеона, была разгромлена и уничтожена немецкая группа армий “Центр”.

    

2. Важнейшие стратегические решения вермахта.

   Галицийские оборонительные рубежи.

   Как и весь ход войны против Советского Союза пестрит ошибочными решениями немцев, так и последний акт Восточной кампании начался с рокового просчета Верховного командования вооруженных сил Германии (ОКВ). Этот просчет таил в себе семена решающего поражения вермахта на Востоке – крах центрального фронта летом 1944 года. Но прежде описания событий жаркого лета 1944 года позволим себе немного отвлечься и вспомнить предысторию этих событий, ибо без этого описание будет неполным. Ведь кто бы мог подумать в 1941 году, что через какие-нибудь три года отборные армии группы “Центр” потерпят крупнейшую в военной истории катастрофу, что их ждет сражение на уничтожение, “Канны”, не имеющие по своим масштабам аналогов в мировой истории.

   Группа армий “Центр” играла ключевую роль в операции “Барбаросса”. Имея в своем составе две танковые группы и две мощные полевые армии, она должна была разбить основные силы нашей Красной Армии к западу от Днепра, а затем молниеносным броском достигнуть сердца нашей Родины – Москвы.

   Армии группы “Центр” с головокружительной быстротой прошли путь от Бреста до Минска, форсировали Днепр, и к 11 июля, через двадцать дней после начала операции, вышли к Смоленску. Затем Гитлер заколебался. Он отошел от первоначального плана наступления на Москву. Дело в том, что Гитлер придерживался концепции прусского военного теоретика К. Клаузевица, утверждавшего, что главный принцип стратегии основывается на уничтожении главным образом живой силы противника, а не на захвате его территорий.

   27-го июля 1941 г., в Борисове, в штабном вагоне командующего группой армий “Центр” генерал-фельдмаршала фон Бока, состоялось оперативное совещание высшего руководства вермахта на Восточном фронте, на котором было решено использовать оперативную ситуацию, сложившуюся в результате стремительного прорыва 2-й танковой группы Гудериана, для окружения частей Красной Армии, оборонявшихся под Киевом в районе Конотопа. Несмотря на возражения генералитета, Гитлер настоял на сосредоточении главных усилий для захвата Украины. С этой целью 2-я танковая группа генерал-полковника Х. Гудериана должна была повернуть более чем на 90 градусов на юг, чтобы соединиться с частями группы армий “Юг” замкнуть окружение вокруг оборонявшихся на излучине Днепра советских войск.

   В результате проведения этой операции, в сентябре 1941 г., немцам удалось окружить мощную группировку наших войск. 26-го сентября сражение на излучине Днепра закончилась. В сводке немецкого командования сообщалось о взятии в плен 665 тыс. человек, захвате 3718 орудий и 884 танков. Величина успеха говорила за то, что Гитлер прав. Но только исход всей войны мог показать, насколько достигнутая тактическая победа оправдывала потерю времени, необходимого для продолжения операции.

   В ходе киевской операции стало ясно, что необходимо продолжать наступление на Москву. Лишь несколько недель спустя, на пороге зимы, силами 4-й армии фон Клюге, 9-й армии Штрауса и 2-й и 3-й танковых армий Гудериана и Хёпнера наступление на Москву было возобновлено. Немцы вновь одержали большую победу. На этот раз под Вязьмой и Брянском попали в окружение шестьдесят семь стрелковых, шесть кавалерийских и семь танковых дивизий наших войск. 13 октября котел был очищен. В немецких сводках сообщалось о взятии 663 тыс. пленных, 1542 танков и 5412 орудий.

   Под Вязьмой в плен попал старший сын И.В. Сталина Яков Джугашвили – артиллерийский офицер. Когда Сталину доложили о трагедии произошедшей с сыном, он дал ответ, достойный человека называвшегося отцом народов, – “Там все мои сыны…”. Яков, храбрый советский офицер, в фашистском плену проявит себя как стойкий и мужественный человек – он отвергнет все попытки немцев склонить его к сотрудничеству и будет расстрелян фашистами в апреле 1943 г. в лагере Заксенхаузен.

   Катастрофа под Вязьмой и Брянском была страшнее киевской. Эту операцию немцы по праву считали одной из самых быстрых и наиболее эффективных операций по окружению частей нашей армии летом-осенью 1941 года. Путь на Москву был широко открыт. В немецком генеральном штабе царила пьянящая атмосфера предвкушения близкой победы, кампанию уже считали завершенной. Начальник германского генерального штаба сухопутных сил генерал- полковник Гальдер еще 3-го июля в своем дневнике, со свойственным германским воякам высокомерным чванством записал: “… не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней”. В Берлине, Геббельс собрал большую группу иностранных журналистов и объявил, что “уничтожение армий Тимошенко, безусловно, привело войну к завершению”. В эти дни произошли два небольших события, на которые тогда никто не обратил внимание. А именно, 7–го октября выпал легкий снежок, который быстро растаял, а из остатков трех советских фронтов был создан Западный фронт, его командующим был назначен генерал Жуков, Георгий Константинович, чье имя осталось незамеченным для немецкой разведки и ничего не говорило “корифеям большой войны” в штабе ОКХ в Цоссене. “Жуков? Кто это такой?” – недоуменно спросили они себя…

   ***

   В те страшные для нашей Отчизны дни у многих сдавали нервы, многие поддавались панике, срывали погоны и уходили сдаваться в плен или шли на услужение новым хозяевам. И таких, к сожалению, было немало. Это уже в наши дни, когда хотят оправдать свое равнодушие к судьбе Родины, когда наши ученые уезжают за океан и подметают там улицы – якобы все равно получают больше, а на самом деле почитай, сдаются в плен американцам, нам говорят: “Народ был тогда другой, более стойкий нежели сейчас. Да и времена были не те”. Нет, времена были такие же, только вот наши деды, которых нынче “демократы” совками называют, Родину свою любили больше чем мы. Я считаю, что опасность, нависшая перед нашей Родиной сейчас, очень похожа, на ситуацию осени 1941 года. В некотором смысле нынешняя ситуация гораздо хуже 1941 года, первую очередь это касается морального разложения нашей молодежи, разрушения промышленного потенциала нашей страны и отторжения ее исконных территорий. Только война ныне проводится другими средствами и методами.

   ***

   14 октября 1941 года немецкие танки вторглись в Калинин, через два дня из Москвы на восток хлынули потоки беженцев. Правительство и все государственные учреждения переехали в Куйбышев. Однако И.В. Сталин и небольшой круг его приближенных остались в Москве. Город жил тревожной жизнью. Сотни тысяч жителей столицы, включая женщин и детей, днем и ночью на подступах к городу и на его окраинах строили оборонительные рубежи. 19 октября в столице было введено осадное положение. С этого времени имевшие место отдельные проявления паники прекратились. Город готовился к обороне. По приказу И.В. Сталина, самолет с иконой Казанской Божьей Матери облетел Москву, освящая город перед предстоящим сражением. В затемненном городе с его заснеженными улицами, закрытыми магазинами и воем сирен воздушной тревоги царила атмосфера отчаянной воинственной решимости. Эта атмосфера была полной противоположностью той апатии и безразличию, которые предопределили падение Франции в 1940 году.

   Если, как утверждал Гитлер, “воля к победе” – наиважнейший фактор, то немцы уже проиграли войну. Ибо что они могли противопоставить нашим чаяниям? Свой пресловутый “Drang nach Osten”, жажду захвата новых земель и “рабов”, надуманную доктрину расового “превосходства”, набор путаных предубеждений против “большевизма”? Эти вещи не имели ценности по сравнению с глубоким патриотизмом нашего народа и верой наших отцов в учение Маркса.

   7-го ноября 1941 года в нашей столице состоялся военный парад, парад, прямо с которого солдаты уходили на передовую. Такого мировая история еще не знала. Это была демонстрация величайшей силы духа и стойкости нашего народа. Был морозный день. Снег падал большими хлопьями. Солдаты, четко отбивая шаг по брусчатке, вместе с колоннами танков и орудий, стройными рядами уходили прямо на фронт.

   К осени 1941 года Советское руководство во главе с И.В. Сталиным сумело сплотить Русский народ и все народы СССР в единое целое, мобилизовать промышленность, сосредоточить силы и резервы, и остановить немецкое наступление, не допустить врага к столице. Главную роль в организации обороны Родины, надо отдать должное, сыграла Коммунистическая Партия. В наши дни о Коммунистической Партии и о коммунистах сказано очень много хулы, но в те дни народ, нацию сплотила именно Партия; именно вера в марксистское учение сыграла решающую роль в мобилизации духовных сил нашего народа. И в боях первыми погибали коммунисты, ибо они всегда шли в первых рядах, поднимая в атаку остальных солдат и принимая на себя первый удар.

   16-го ноября на подступах к Москве, во время боя у разъезда Дубосеково, безвестный младший политрук 316-й стрелковой дивизии генерала И.В. Панфилова, раненный, бросился с гранатами на фашистский танк. Произнесённые им слова навсегда вошли в летописи истории Великой Отечественной Войны, ставши девизом нашей победы под Москвой: “Эх, широка мать-Россия, а отступать некуда – позади Москва!”. Имя этого младшего политрука – Василий Георгиевич Клочков. Именно на таких коммунистах – простых русских солдатах –крепла и мужала наша великая Родина.

   ***

   Несмотря на головокружительные успехи сентября-октября 1941г., немцы упустили время. В конце 1941 года, Гудериан докладывал Гитлеру тревожные сведения о производстве русских танков. Этот доклад привел Гитлера в бешенство: “Тысячу танков, вы понимаете, о чем говорите? – кричал фюрер. - Я, руководитель величайшей промышленной державы Европы, в поте лица произвожу едва 600 танков в месяц, а ваш Сталин тысячу?!” Насчет наших танков они ошибались оба, и Гудериан, и Гитлер. Наши выпускали две тысячи танков в месяц.

   Зимой 1941 года, на подступах к нашей столице, армии группы “Центр” потерпели сокрушительное поражение – первое за историю вермахта. Славные германские солдаты, прошедшие победным маршем по улицам Варшавы, Брюсселя, Парижа и Белграда, были разгромлены и были вынуждены бежать или сдаваться в плен. Они не смогли противостоять нашим сибирским дивизиям, нашей суровой зиме и нашим морозам.

   Возрождение военной мощи нашей славной Армии и Зимнее наступление 1941 года останутся одним из самых выдающихся достижений в военной истории.

   “Непобедимый железный вермахт”, воспетый геббельсовской пропагандой, после зимы 41-го лишился своих лучших командиров, среди которых главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич, командующие группами армий “Север”, “Центр”, “Юг” фельдмаршалы фон Лееб, фон Бок и фон Рундштедт, генералы Гудериан, Хёпнер, Штраус – в общей сложности 35 человек высшего командного состава. О генерале Хёпнере стоит сказать особо. Этот славный немецкий офицер, “танковый бог”, как называли тогда еще Гудериана, Гота и Клейста, во время битвы под Москвой, за несанкционированный отвод войск был снят с должности, разжалован, лишен всех орденов и права ношения мундира. Позднее 1944 году, генерал-полковник Хёпнер будет казнен за участие в провалившемся заговоре генералов против Гитлера.

   Разгромленный под Москвой, вермахт изменился до неузнаваемости с июньских дней 1941 года. Полученные им уродливые шрамы, от которых он так и не смог оправиться, ему было суждено носить до своей могилы.

   События зимы 1941/42 годов привели к коренному повороту во всей обстановке на Восточном фронте. В стратегии немецкого верховного командования центральный фронт и чисто военные соображения захвата столицы – важнейшего центра коммуникаций – отошли на второй план, уступив место экономическим целям на юге России, целям, которые Гитлер, в отличие от своих генералов, считал решающими для исхода войны. По каналам абвера ему докладывали, что “воля противника к борьбе не сломлена, факты сопротивления режиму неизвестны”. Что-то тут не срабатывало, Россия должна была восстать изнутри против тоталитарного режима кровавого диктатора(чувствуете лексику “демократов”!). А как Гитлер на это надеялся! Но ему пришлось разочароваться, ибо наши деды, в отличие от нас прекрасно понимали что коммунизм, Россия, СССР – это далеко не разные понятия. На этом фюреру пришла идея лишить Россию нефти, угля, металла… Всего! Всех ресурсов вообще. Донецкий бассейн и Кавказ стали рассматриваться в качестве главных театров военных действий. Там наносились основные удары, там решалась судьба нашей Родины.

   ***

   28 июня 1942 года, после серии тяжелых поражений нашей Красной Армии весной 1942 г., немцы начали т.н. операцию “Блау” – крупное наступление на юге нашей страны. Главными задачами наступления ставились захват Сталинграда и Кавказского хребта с последующим выходом к Баку.

   Поначалу, для фашистов все складывалось удачно. 5-го июля 2-я немецкая армия подошла к Воронежу и двумя днями позже захватила плацдарм на противоположном берегу Дона. Затем наступление фашистов в районе Воронежа застопорилось. Части 1-й и 4-танковых армий фон Клейста и Гота продолжали наступление, теперь уже по расходящимся направлениям: Гот, вместе с 6-й армией Паулюса, вел наступление на Сталинград; фон Клейст наступал на Кавказ. В сводке германского командования сообщалось о том, что “в районе западнее Дона противник потерпел решительное поражение”. Число пленных советских солдат, согласно этой сводке, составляло 88 689; было захвачено и уничтожено 1007 танков и 1688 орудий. Эти цифры в сравнении с 1941 годом были крайне низки. Теперь, наша Красная Армия вела организованное отступление избегая окружений и прикрывая отход крупными танковыми соединениями. Главной задачей стало сохранение целостности фронта и боеспособности соединений.

   ***

   28 июля 1942 года нарком обороны СССР И.В. Сталин издал приказ №227, получивший в народе название “Ни шагу назад!”. В этом приказе, Сталин дал четкую оценку создавшегося положения, он откровенно признал:“У нас уже нет преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше – значит загубить себя и вместе с тем нашу Родину”. Далее приказ содержал слова, которые нам очень полезно вспомнить именно сейчас в наши дни, когда лживые СМИ, стоящие на услужении кого угодно только не национальных интересов Русского Народа, нас уверяют, что все у нас хорошо, только вот “права человека”, то бишь права всяких бабицких и шереметов, страдают. “Надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог. Из этого следует, что пора кончить отступление. Ни шагу назад!”. Когда читаешь приведенные выше строки, складывается впечатление, что читаешь наставления главы семейства своим братьям и сыновьям, а не важнейший приказ руководителя супердержавы. Вот в том то и дело, что, по выражению А.Т. Твардовского:

   Мы звали – станем ли лукавить? –
   Его отцом в стране-семье
   Тут ни убавить, ни прибавить, –
   Так это было на земле

   Да, мы жили в стране-семье, в этом была главная сила нашего народа – коллективизм, братство и чувство ответственности каждого за всех перед всеми. Именно на эти особенности нашего уклада жизни были направлены основные удары американской пропагандистской машины в период “холодной” войны, а затем в период т. н. перестройки и “реформ”. К сожалению, приходится отметить, что здесь заокеанские идеологи добились больших успехов.

   ***

   23-го августа 1942 г. немецкий 14-й танковый корпус генерала А.Виттерсгейма, прорвав советский фронт вышел к берегам Волги, к Сталинграду со стороны района Рынка. Попытка взять город сходу молниеносной танковой атакой натолкнулась на ожесточенное сопротивление. То, что Виттерсгейм увидел в Сталинграде, поразило его до глубины души. Рабочие, женщины, дети – все население поднялось на оборону города. Едва вооруженные люди, с одними лишь винтовками, шли прямо на танки противника; недоделанные танки Т-34 без башен, без пушек прямо с конвеера Сталинградского танкового завода, выходили навстречу наступавшему врагу и враг был остановлен. Дальше Рынка, с северной части Сталинграда, немцы не смогут продвинуться до конца Сталинградской битвы. Позднее в сентябре, Виттерсгейм, за свое непослушание и сомнения в правоте фюрера, будет разжалован, уволен со службы и закончит свою военную карьеру рядовым фольксштурма в Померании в 1945 году.

   Какое-то мистическое значение в слове “Сталинград” было заложено для обеих сторон. Для нас русских, это была по выражению А.Т.Твардовского “та последняя пядь, что уж если оставить, то ступившую вспять ногу некуда ставить”. И здесь дело было совсем не в том, как пытаются нам сегодня доказать заокеанские дяди, что “кровавый диктатор” решил во что бы то ни стало, любой ценой отстоять город своего имени, якобы из соображений личного престижа. Ибо с потерей Сталинграда, вместе с перекрытием важнейжей водной коммуникации страны, за Волгой открывался широчайший стратегический простор с угрозой на важные промышленные центры нашей страны – степи, на которых было бы чрезвычайно тяжело удерживать оборону против танковых соединений противника. Для Гитлера Сталинград имел также решающее значение. Это опять же, не только город названный в честь вождя русских, дело в том, правительство Турции пообещало Гитлеру в случае взятия Сталинграда развернуть в Закавказье против СССР 26 турецких дивизий, а правительство Японии – начать наступление трех квантунских армий на Дальнем Востоке. Кроме того, для Гитлера, помешанного на мистике и древних мифах, Сталинград был местом, где по преданию, в древние времена славянские племена разгромили три римских легиона; теперь руководитель “тысячелетнего рейха”, фюрер арийцев жаждал исторического реванша над варварами-славянами. Мистика слова “Сталинград” заключается еще и в том, что для русских это был не только Сталинград – город имени вождя, это был Стальной Град который Русский Народ отстоял, о который разбились германские орды и покатились обратно на запад. Сталинград – это место, где переломилась история Русского народа, история всего человечества. И если тогда победа Советского Союза под Сталинградом однозначно оценивалась ведущими западными политиками как победа над силами зла, то сегодня на западе бытует иное мнение – Сталинград воспринимается как величайшая трагедия.

   Победа Русского Народа под Сталинградом абсолютна и безусловна. Если зимой 1941 года немцы еще как-то могли ссылаться на морозы, на усталость и измотанность войск, то под Сталинградом немецко-фашистские войска проиграли по всем статьям. Советский, русский солдат показал невиданные примеры мужетва и храбрости, стойкости и самопожертвования, когда бои шли за каждый метр своей территории, а линия фронта проходила местами на участках пролегавших в менее чем ста метрах от реки. Мировая история еще не знала подобных примеров стойкости. Советское командование, советский Генеральный Штаб в операции под Сталинградом показали свое полное превосходство над хвалеными немецкими офицерами, якобы самыми лучшими в мире.

   По иронии судьбы, человек, являвшийся главным разработчиком директивы №21 – плана “Барбаросса”, сдался в плен во главе разгромленной под Сталинградом 6-й армии. Это был Фридрих Паулюс – первый за всю историю германской армии генерал-фельдмаршал, сдавшийся в плен живым. Именно он, Паулюс, осенью 1940 года, в бытность первым обер-квартирмейстером штаба верховного командования сухопутных сил Германии, в тихом кабинете сердца гитлеровской военной машины – в Цоссене, с немецкой методичностью и аккуратностью начал тщательную разработку новой “большой кампании”. Ему же было суждено поставить на ней крест… Позднее Гитлер захочет обменять сына И. В. Сталина Якова на Паулюса, на что наш вождь ответит: “Я солдат на генералов не меняю”.

   ***

   Итак, вернемся к событиям 1944 года в Белоруссии.

   В глазах верховного командования вермахта группа армий “Центр” после поражения под Москвой находилась на “второстепенном участке фронта”. 2-я танковая группа Гудериана, переименованная в танковую армию, которая, согласно плану “Барбаросса”, должна была обойти Москву с юга и захватить ее, в течение двадцати месяцев, вплоть до августа 1943 г. оставалась в районе Орла, куда она отступила после поражения под Тулой. Армия прикрывала подступы к Орлу против возможного наступления Красной Армии. Однако вскоре после разгрома 6-й армии под Сталинградом, в цели нашего Верховного Главнокомандования входил разгром немецко-фашистских войск на юге страны, а не в центре.

   После отступления немцев под Курском, вермахт окнончательно потерял стратегическую инициативу. Последняя успешная попытка предринять наступательные операции на Восточном фронте произошла летом 1943 г. на южном участке фронта. 30 июля немцы силами 3-го танкового корпуса и двух танковых дивизий СС начали наступление на плацдарм советских войск на правом берегу реки Миус. Наши войска, не имея достаточного количества танков для обороны, вынуждены были оставить плацдарм.

   В 7-го ноября 1943 г. советские войска освободили Киев. 12-го мая 1944 года немцы оставили Крым. Финал битвы за Крым был для них ужасен. Потери 17-й армии на суше исчислялись в 100 тыс. человек, в том числе более половины из них пленные. Армия потеряла всю свою боевую технику. Кроме того, сравнение данных об эвакуации показывает, что судьба 20 тыс. человек осталась неизвестной. Это была катастрофа равная по масштабам Сталинграду.

   К июню 1944 г. немцы потеряли все завоеванные богатства на южной Украине: железо и уголь, никель и марганцевую руду, зерно Украины. Карта военных действий красноречиво свидетельствовала о катастрофе постигшей немцев на всем южном фронте. Наши войска далеко продвинулись на запад. Линия фронта шла теперь от Одессы на Черном море вдоль восточных и северных отрогов Карпат до города Коломыя, а затем резко поворачивала на север, к Припятским болотам возле Ковеля. Здесь начинался фронт группы армий “Центр”, который по конфигурации представлял огромный выступ на восток площадью около 250 тыс. квадратных километров: восточный фас в районах Орши и Могилева проходил в 50-ти километрах за Днепром. Тыловые коммуникации этого выступа уже находились под угрозой в западной оконечности болот.

   К счастью для немцев эта угроза, образно говоря, утонула в весенней распутице. Таким образом, немецкое командование получило передышку, а вместе с тем возможность стабилизировать внушавший опасение участок фронта между Карпатами и Припятскими болотами.

   В это время немецкое командование мучительно искало ответ на вопрос: “Что предпримет противник после весенней распутицы? Где он начнет наступление летом?”

   Гитлер и его советники дали ошибочный ответ на этот вопрос – кардинальный стратегический вопрос 1944 г. Этот неправильный ответ, основанный на неверной оценке ситуации на фронте, стал одной из причин катастрофы.

   В течение восемнадцати месяцев Гитлер отказывался признать, что Сталин пытается навязать немцам решающее сражение на южном крыле фронта. В течение восемнадцати месяцев он недооценивал мощь советских войск и их возросший боевой опыт. Теперь он допустил новый просчет. Он убедил себя в том, что Сталин нанесет главный удар на юге, поскольку в Галиции перед советской армией открывалась блестящая стратегическая перспектива для наступления на Варшаву, к Висле и, следовательно, в тыл группы армий “Центр”. Гитлер отбросил все сомнения: “Русские, – заявил он, – нанесут удар между Карпатами и Припятскими болотами! Они должны ударить здесь!”

   Проводя долгие часы над картой и анализируя последние донесения с фронтов, Гитлер в каждом составленном им плане приписывал противнику свои собственные выводы. Несомненно, идея охвата гигантскими клещами выдававшегося огромным выступом на восток центрального фронта и окружения двух групп армий “Север” и “Центр” выглядела весьма заманчиво. От истоков реки Припять до Балтийского моря расстояние всего 450 км, причем без каких либо естественных препятствий. Отличные условия для стремительного броска. Подобный замысел, безусловно, должен был прийти в голову любому смелому полководцу располагающему достаточными силами!

   Любопытно, что не только Гитлер, но и все его ближайшие военные советники придерживались того же мнения. Вера в русское наступление в Галиции настолько сильна, что даже когда 10-го июня с фронта группы “Центр” начали поступать тревожные сведения о подготовительных мероприятиях советских войск, то они отметались как отвлекающие маневры. Призрак русского прорыва к Висле настолько заворожил умы фашистских вояк, что возможность нанесения противником удара в другом месте просто не допускалась.

   Вследствие этого, немецкое командование сухопутных войск сконцентрировало все имевшиеся в его распоряжении резервы в Галиции, и прежде всего танковые части. Это были значительные силы: 4 танковых корпуса в составе 8-ми танковых и 2-х моторизованных дивизий. Всего к югу от реки Припять немцы имели 24 танковые и моторизованные дивизии из 34 находившихся на советско-германском фронте и в резерве ОКХ. Командование Вермахта с уверенностью ожидало предстоящую битву на фронте группы армий “Южная Украина”. Новый командующий группой армий, один из наиболее талантливых гитлеровских полководцев, генерал-фельдмаршал Модель разделял официальный оптимизм: “Впервые, – указывал он,– массированный удар советских войск будет встречен столь же мощным контрударом немцев”.

   Но это были тщетные надежды. Если раньше командование вермахта недооценивало мощь Красной Армии, то теперь с завышенными мерками судило о дерзости стратегических замыслов советского командования.

   Летом 1944 года Верховное Главнокомандование Советских Вооруженных Сил не вынашивало столь далеко идущих стратегических планов, которые приписывал ему Гитлер. К тому же Советское Верховное Главнокомандование очень редко атаковало противника на тех направлениях, где позиции немцев были особенно сильны. Превосходно поставленная разведывательная служба давала советскому командованию возможность планировать свои операции на основе точных сведений о положении противника. Летом 1944 года русские поступили иначе, чем предполагали немцы. Сталин сделал то, что Манштейн летом 1943 года предложил сделать на Курской дуге, когда оценил исключительную мощность оборонительных позиций советских войск на северном и южном фасах этого фронта: ударить в центр дуги, где оборона противника была слабее, чем на флангах.

   Именно эти соображения лежали в основе русского плана операции против выступа, занимаемого группой армий “Центр”. Благодаря работе аппарата НКВД и Л.П. Берии, немецкое командование не имело своих разведчиков, которые могли бы снабдить немцев соответствующей информацией ни в Ставке Советского Верховного Главнокомандования, ни в целом на Восточном фронте.

   Немецкое верховное командование пребывало в заблуждении до самой последней минуты, о чем весьма убедительно свидетельствует доклад об общем военном положении начальника штаба ОКВ генерал-фельдмаршала Кейтеля, сделанный им 20 июня 1944 года. В этом докладе Кейтель утверждал, что русские не начнут наступления, пока силы вторжения западных союзников, высадившиеся 6 июня в Нормандии, не добьются крупного успеха, и что главный удар русские после этого нанесут в Галиции, а не по армиям группы “Центр”.

   “Кого боги хотят погубить, того они сперва лшают разума” – поистине, эта древняя мудрость характеризует немецкое командование на завершающем этапе войны. Гитлеровское командование игнорировало донесения с фронтов группы армий “Центр” и принимало решения исходя только из общей ситуации на Восточном фронте.

3. Крах фронта группы армий “Центр”.

   Спустя 48 часов утверждение Кейтеля было опровергнуто самым драматическим образом. Советские войска перешли в наступление… Но не в Галиции. Началась операция под кодовым названием “Багратион”.

   22 июня 1944 года исполнилась третья годовщина начала операции “Барбаросса” — нападения Германии на Советский Союз. Отдавая себе точный отчет о воздействии этой даты на умы и сердца русских людей, И.В.Сталин использовал ее, чтобы поднять боевой дух нашей армии.

   В ночь на 22 июня был передан по радио, а утром опубликован в центральных и фронтовых газетах важный политический документ “Три года Отечественной войны Советского Союза”, подводивший итоги трехлетней героической борьбы советского народа и его Вооруженных Сил против фашистских агрессоров.

   Так же как ранее он отдал приказ взять Киев 7 ноября 1943 года — в день Октябрьской революции, так и теперь он приурочил начало решающего летнего наступления 1944 года ко дню вторжения Германии в Россию.

   Чтобы заставить немецкое командование подольше теряться в догадках относительно главного направления летнего наступления, маршал Г. К. Жуков — один из двух представителей Ставки, ответственных за координацию действий участвовавших в наступлении советских войск, избрал последовательный порядок проведения операций против фронта армий группы “Центр”.
   

   Начало было положено партизанами. В ночь на 20 июня на территории за линией фронта партизаны провели широкие диверсионные операции. К рассвету 10500 взрывов полностью вывели из строя железнодорожные коммуникации в районе между Днепром и Минском и к западу от этого города. Стратегически важные мосты были взорваны. Подвоз снабжения был приостановлен во многих случаях больше чем на сутки.

   Парализованными оказались не только железные дороги: сеть телеграфной и телефонной связи, тянувшаяся вдоль дорог, также была выведена из строя. Движение железнодорожного транспорта почти полностью прекратилось, что сыграло существенную, роль в событиях последующих 48 часов.

   Когда начальник транспортного управления группы армий “Центр” полковник Теске облетел подведомственную территорию на своем самолете, он воочию убедился в масштабах катастрофы. Все железнодорожные станции и разъезды были забиты составами. Паровозы передвигались со скоростью улиток. В тех немногих местах, где поезда еще ходили, вагоны и даже паровозы были облеплены людьми – по большей части беглецами из районов, оказавшихся под угрозой.

   Следующие цифры могут служить наглядной иллюстрацией трудностей, с которыми столкнулись немцы. 1 июля немцы должны были эвакуировать из Минска 8 тысяч раненых. 7 июля с запада к армиям группы “Центр” двигалось 98 железнодорожных эшелонов. Всего же в этот день в районе расположения армий группы “Центр” было 216 поездов, в том числе 138 эшелонов с войсками, 59 товарных составов, 12 эшелонов с грузами для люфтваффе и 7 поездов администрации железных дорог. Все они встречали огромные трудности на своем пути и по большей части простаивали. Срочно необходимые подкрепления – войска и боеприпасы – не достигали фронта.

   Второй этап грандиозной битвы начался 23 июня. 3-я танковая армия генерал-полковника Рейнгардта подверглась ударам войск 1-го Прибалтийского фронта и 3-го Белорусского фронта северо-западнее и юго-восточнее Витебска. Через 24 часа началось советское наступление на участке фронта 4-й немецкой армии генерал-лейтенанта фон Типпельскирха. Здесь войска 2-го Белорусского фронта обрушились на линию обороны в секторе между Оршей и Могилевом. Наконец, 24 июня соединения 1-го Белорусского фронта, которым командовал генерал армии Рокоссовский, перешли в наступление против 9-й армии генерала Иордана. Основной целью русских был Бобруйск на реке Березина.

   Таким образом, лишь 24 июня до сознания верховного немецкого командования дошло, что главный удар русские наносят по фронту армий группы “Центр”. А за день до этого в ставке Гитлера все еще тешили себя мыслью, что русские атаки на фронте армий группы “Центр” не более как ложный маневр, призванный отвлечь внимание от ожидавшегося основного удара в Галиции.

   Мощь советского наступления, подавляющее превосходство в артиллерии, танках и авиации стали очевидными уже через 48 часов. Не веря своим глазам, Гитлер и его советники взирали на поступавшие с фронта тревожные оперсводки. Они ужаснулись, обнаружив то, чего не

   смогла установить немецкая разведка, – беспрецедентную концентрацию советских войск, неотразимый по своей разрушительной мощи вал огня и стали, который за несколько часов взломал немецкую оборону, до этого в течение года выдерживавшую удары русских.

   Растянувшийся почти на 1000 километров фронт армий группы “Центр” обороняли четыре немецкие армии генерал-фельдмаршала Буша в составе 63 дивизий и 3-х бригад включая фланговые соединения. Они имели 9500 орудий и минометов, 900 танков и САУ. Наземные войска поддерживали около 1350 самолетов. 2-я немецкая армия прикрывала южный фланг и обеспечивала связь с армиями группы “Северная Украина”. Единственная танковая дивизия – 20-я – дислоцировалась в тылу 9-й армии в районе Бобруйска. Почти все другие танковые дивизии, имевшиеся на Восточном фронте, находились в Галиции или в районе западнее Ковеля, где ожидалось летнее наступление противника. Что же касается остальных резервов, то позади 4-й армии стояла 14-я пехотная дивизия, а на правом фланге 3-й танковой армии – 95-я пехотная дивизия. В Могилеве, то есть в секторе 9-й армии, дислоцировалась моторизованная дивизия “Фельдхернхалле”, а на левом фланге сектора –707-я пехотная дивизия. И это все. Или почти все. Имелся, правда, еще 6-й воздушный флот под командованием генерал-полковника Риттера фон Грейма. Но в день начала русского наступления в воздушном флоте осталось лишь 40 исправных истребителей, Все остальные были в Германии или во Франции, где начавшееся несколько недель назад вторжение союзников проходило при их подавляющем превосходстве в воздухе. Это был второй фронт, открытия которого И.В.Сталин добивался от союзников в течение трех лет. Сталин ждал 16 дней, чтобы убедиться, что высадка в Нормандии не окажется еще одним Дьепским рейдом, а станет настоящим вторжением на Европейский континент, а затем сам нанес удар. Теперь он мог быть уверен, что Гитлер не перебросит из Франции ни одной дивизии, ни одного танка, ни одного самолета, чтобы помочь армиям группы “Центр”, втянутым в тяжелые бои.

   

   Советскими войсками, наносившими удар по армиям генерал-фельдмаршала Буша, руководили два выдающихся советских полководца — маршалы Г.К.Жуков и А.М.Василевский. Наши войска обладали значительным численным преимуществом, особенно в боевой технике. В распоряжении четырех участвовавших в наступлении фронтов насчитывалось 20 общевойсковых армий, усиленных танковыми соединениями, и пять воздушных армий – более 200 дивизий, около 2,5 миллиона человек, 6 тысяч танков и САУ, 2400 тысяч человек личного состава, 36 400 орудий и минометов, 5200 танков и самоходно-артиллерийских установок, 5300 боевых самолетов.

   Перед лицом этих превосходящих сил немецкие армии, выстоявшие против русских атак зимой 1943/44 года, сейчас оказались безнадежном положении. Они не только уступали противнику по своему материальному обеспечению. Жесткий приказ Гитлера любой ценой “оборонять и удерживать занимаемые рубежи” лишал их стратегического маневра и серьезно затруднял даже тактические действия. К тому же многие из немецких дивизий были привязаны к так называемым “укрепленным районам”, которые создавались по примеру крепостей и фортов прошлых войн. Идея таких районов была заимствована Гитлером из практики первой мировой войны, особенно из опыта сражений за Верден и форт Дуомон. На этом устаревшем опыте Гитлер основывал свою новую стратегию жесткой обороны — стратегию войск, численно уступающих противнику,— и надеялся подобным образом сорвать крупные наступательные операции Советских Вооруженных Сил.

   В соответствии с подобной несложной концепцией важные центры коммуникаций, промышленные районы, города, имеющие политическое и историческое значение, надлежало оборонять до последней возможности, до последнего патрона. Предполагалось, что подобные “крепости” прикуют к себе столь крупные силы противника, то посылка подкреплений к прорвавшимся через линию фронта соединениям будет серьезно нарушена и ударная мощь врага ослабнет.

   В районе расположения армий группы “Центр” такими “укрепленными районами” были объявлены города Слуцк, Бобруйск, Могилев, Орша, Витебск и Полоцк. Для их обороны выделялось по одной фронтовой дивизии, а для защиты Витебска — целых три.

   Это был неплохой замысел, но он страдал одним существенным недостатком. Он мог сработать только в том случае, если противник действительно начнет штурмовать эти “укрепленные районы” и сосредоточит против них свои силы. Однако противник мог вообще не атаковать эти “крепости”, а просто обойти их, выставив сторожевые заслоны, и, таким образом, не позволить сбить темпы своего наступления.

   К тому же немецкие армии и корпуса не могли рассчитывать, что им удастся закрыть брешь в своей обороне, если враг сумеет прорвать линию фронта, так как все имеющиеся в их распоряжении дивизии были привязаны к этим “укрепленным районам”.

   Но Гитлер отмел возражения командующих немецкими армиями. Он отказывался видеть, что на полях сражений 1944 года появилась совершенно новая советская армия, коренным образом отличавшаяся от Красной Армии 1941—1942 годов. Советское командование и участвовавшие в боях войска сделали важные выводы из операций 1943 года. Прежде всего они научились сосредоточивать свои усилия на решающих участках фронта, умело использовать подвижные войска и проводить крупномасштабные операции бронетанковыми соединениями.

   Более того, советские армии оказались щедро оснащенными боевой техникой и боеприпасами. Советская военная экономика достигла в 1944 году своего зенита. Своими призывами к защите Отчизны, русскому патриотизму коммунистическое правительство вызвало в советском народе небывалый трудовой подъем. Освобождение обширных районов страны советскими войсками и пагубная оккупационная политика Гитлера с ее философией “низшей расы” еще более укрепили эти тенденции.

   Военная промышленность Германии достигла своего пика в 1944 году. Усилиями гениального администратора рейхсминистра А.Шпеера немецкая военная промышленность была полностью поставлена на военные рельсы и максимально мобилизована. Таким образом, решающая битва летнего наступления наших войск началась в тот момент, когда военные усилия обеих держав, России и Германии, достигли своего зенита — как в военно-экономическом, так и в морально-политическом плане. Россия переживала мощный прилив патриотических настроений. Сотни тысяч советских людей приносили торжественную присягу, давали клятву сражаться с врагом до последней капли крови.

   Что же касается стратегической подготовки Белорусской операции, как было названо это летнее наступление, то она описана рядом ее участников, в том числе командующим 1-м Белорусским фронтом маршалом Рокоссовским.

   Дважды Герой Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский — когда-то работавший каменщиком и служивший унтер-офицером в драгунском полку царской армии — был типичным генералом, рожденным Революцией: храбрый, хладнокровный, от природы одаренный полководческим талантом. Общительный и обаятельный человек, в характере которого сохранились черты драгунской удали.

   В середине марта 1944 года Рокоссовскому позвонил Сталин и в общих чертах ориентировал его относительно роли 1-го Белорусского фронта в планируемой операции. В начале мая началась детальная отработка плана операции. Войска Рокоссовского должны были нанести один из основных ударов. В качестве первой цели наступательных действий фронта предусматривался захват Бобруйска, важного центра железных и шоссейных дорог в лесисто-болотистой местности низовий Березины.

   Бобруйск имел огромное значение для дальнейших наступательных операций в направлении Бреста. Рокоссовский и его штаб пришли к выводу о целесообразности нанести два одинаковых по силе удара и взять город в клещи. Один удар с северо-запада — силами двух армий и танкового корпуса из района Рогачева на Бобруйск, другой — такими же силами с юга в обход Бобруйска на Слуцк.

   Совещание по отработке плана наступления проходило 22—23 мая в Ставке Верховного Главнокомандования. Решение Рокоссовского о двух ударах вызвало бурные споры. Сталин и несколько других представителей Ставки потребовали, чтобы Рокоссовский сосредоточил все силы для одного главного удара — с плацдарма на Днепре в районе Рогачева. Доводы опытного генерала, что для такого удара район действий слишком мал, местность позволяет сосредоточить в начале наступления лишь ограниченные силы и фланг окажется открытым для удара с севера, были отклонены. Сталин упорно настаивал на том, чтобы был нанесен один главный удар. В принципе, конечно, он был прав, но в данном конкретном случае обстановка требовала отказа от обычного правила. Представляет интерес метод, с помощью которого И.В.Сталин пытался заставить своих маршалов и командующих фронтами принять его точку зрения. Вот что пишет об этом Рокоссовский:

   “Дважды мне предлагали выйти в соседнюю комнату, чтобы продумать предложение Ставки. После каждого такого “продумывания” приходилось с новой силой отстаивать свое решение. Убедившись, что я твердо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, как мы его представили”.

   Рокоссовский взял всю ответственность на себя. Он отстоял свою точку зрения.

    

4. Окружение немецких частей. Бобруйск и Витебск.

   С первой же попытки советские войска глубоко вклинились в оборону 3-й танковой армии на левом фланге фронта группы армий “Центр”. Спустя сутки “укрепленный район” Витебска оказался зажатым в тиски наступавших советских войск.

   То же самое повторилось и на участке фронта 4-й армии. Дивизии 2-го и 3-го Белорусских фронтов нанесли удары в направлении Орши и Могилева и вскоре пробили широкую брешь в обороне армии генерала фон Типпельскирха восточнее Могилева. Позади Могилева стояла моторизованная дивизия “Фельдхернхалле”.

   Первые действия этой дивизии в развернувшемся летнем сражении стали типичными для событий, происходивших между Днепром и Березиной. С середины мая после упорных боев к северу от Витебска дивизия была выведена в резерв для отдыха и пополнения. Часть ее артиллерии и танков все еще находилась в Германии. Ее личный состав был пополнен переброшенными из Норвегии войсками, привыкшими к спокойной жизни в оккупированной стране, а не к суровым тяготам войны на Востоке. Последний эшелон с пополнением прибыл в середине июня, за восемь дней до русского наступления.

   Вечером в первый же день наступления Советской Армии “Фельдхернхалле” получила приказ ликвидировать прорыв к востоку от Могилева. Когда командир дивизии генерал Штейнкеллер доложил об этом командиру 39-го корпуса генералу Мартинеку, тот покачал головой; “Какой именно прорыв вы должны ликвидировать? У нас здесь одни сплошные прорывы. Ваше место на Березине, чтобы обеспечить там резервную линию обороны на случай, когда мы не сможем держаться на Днепре. А это случится довольно скоро”.

   Мартинек был прав. Березина находится в 70 километрах к западу от Днепра. Если бы “Фельдхернхалле” заняла оборону вместе с 18-й моторизованной дивизией на Березине с целью обеспечения рубежа для отхода потрепанным дивизиям 4-й армии, катастрофы, вскоре постигшей немецкие войска на этой реке, возможно, удалось бы избежать.

   Но приказ надлежало выполнять. “Фельдхернхалле”, вступив в бой в 100 километрах восточнее Березины за Днепром, оказалась в безнадежном положении. “В ночь с 25 на 26 июня,— позднее докладывал генерал Штейнкеллер,— мне удалось скорее благодаря счастливому случаю, чем умелому командованию, переправить свои войска обратно через Днепр у Могилева”.

   В то время как бронетанковые части Штейнкеллера двигались на восток навстречу прорвавшимся советским танкам, начальник его штаба полковник Фельш получил в полдень 24 июня следующее сообщение из 12-го армейского корпуса: “Войска с боями пробиваются на запад, 12-я пехотная дивизия обороняет Могилев”. С этого момента управление немецкими войсками в этом районе боевых действий, по существу, развалилось. Дороги, ведущие на запад, были забиты обозами и частями различных дивизий, потоком хлынувших назад без каких-либо четких целей или определенного маршрута. То тут, то там отступавшие колонны подвергались атакам советских танков.

   В этот же день советские войска нанесли свой основной удар на правом крыле армий группы “Центр” — 1-й Белорусский фронт Рокоссовского начал наступление на Бобруйск.

   Командующий 65-й армией генерал Батов выбрал для прорыва участок фронта, где 9-я немецкая армия генерала Иордана менее всего ожидала танкового удара русских,— полукилометровое болото, считавшееся непроходимым. Операция была проведена мастерски. Под

   прикрытием дымовых завес инженерно-саперные части 65-й армии проложили через болото гати из заранее подготовленных бревен и жердей, как если бы они наводили через реку понтонный мост.

   24 июня в шлемофонах танкистов Донского танкового корпуса ( 1-го гвардейского) раздался условный сигнал для перехода в наступление: “Буря, пять, пять, пять”. Боевые машины двинулись по бревенчатым гатям, за болотом находилась лишь тонкая линия пикетов немецкой 36-й моторизованной дивизии. Вместе с танками наступила пехота. Советские пехотинцы переправлялись через болотные топи, как лыжники по глубокому снегу: на ногах у них были самодельные лыжи — мокроступы, сплетенные из лоз. Это был еще один пример изобретательности и находчивости русских. Болота, дремучие леса, ночь были их союзниками, и они превосходно справлялись с встречавшимися на пути трудностями.

   41-й танковый корпус немцев, в состав которого помимо 36-й моторизованной дивизии входили две пехотные дивизии, был захвачен врасплох. Что мог предпринять в этих обстоятельствах генерал Гоффмайстер? Как очевидное решение напрашивался контрудар силами стоявшей в резерве около Бобруйска 20-й танковой дивизии, которая находилась в исключительно выгодном для этого положении, по советским механизированным соединениям, неожиданно прорвавшимся к шоссе между Бобруйском и Могилевом. Но командующий 9-й армии генерал Иордан в надежде, что 41-й корпус сумеет сам справиться с возникшей критической ситуацией, колебался целый день, прежде чем принять решение. Потеря времени оказалась роковой. Надо сказать, что подобного рода ошибки со стороны опытных немецких командиров были вообще типичны для всего этого сражения.

   К востоку от бобруйского моста через Березину стоял усиленный танковый батальон 21-го полка 20-й танковой дивизии, который можно было бы использовать для удара как по северному, так и по южному клиньям русских. Батальон был полностью укомплектован боевой техникой. В нем насчитывалось более 100 танков T-IV. Но он не получил никаких приказов. Наконец командир батальона майор Пауль Шульце по собственной инициативе бросил три танковые роты наперерез наступавшим к северу от Бобруйска танковым частям 48-й армии. Но они не смогли предотвратить прорыв русских танковых соединений на стыке 9-й и 4-й немецких армий. Оставив одну из рот — около 20 танков — в резерве, Шульце двинулся с остальными танками дальше на север, чтобы ударить во фланг прорвавшихся войск противника.

   Однако в этот момент на его имя поступил приказ из штаба 9-й армии: нанести удар к югу от Бобруйска. Там наконец-то поняли, что основная угроза исходит от Донского танкового корпуса армии Батова, стремительно продвигавшегося к рокадному шоссе. Тем не менее распоряжение о переброске батальона Шульце на юг было неправильным. Его результатом явилось то, что сильная танковая группировка немцев не смогла эффективно вмешаться ни на одном из угрожаемых участков фронта.

   Контратака немецких танкистов поначалу имела успех. Но в то время как немецкие танки вели бои с прорвавшимися русскими частями вблизи линии фронта, русские осуществили прорыв северо-западнее Бобруйска и выходили в тылы группы Шульце.

   Шульце вывел одну танковую роту из боя и повернул ее на север, надеясь удержать важный перекресток дорог и мост восточнее Бобруйска.

   Сильная танковая часть под руководством решительного командира могла бы достичь ощутимых результатов. Но других подобных воинских частей у немцев в этом районе не было. Добрая треть всех танковых и самоходно-артиллерийских сил, входивших в состав армий группы “Центр”, находилась на весьма неудачно выбранных позициях — в секторе 2-й армии.

   Нерешительные действия генерала Иордана привели к тому, что он стал первым козлом отпущения в этом гигантском летнем сражении. Он был смещен со своего поста, командующим 9-й армией назначили генерала фон Формана.

   К утру 28 июня поступавшие из корпусов донесения красноречиво свидетельствовали о масштабах катастрофы. Главные силы 9-й армии были окружены у Бобруйска на восточном берегу Березины, а передовые соединения советских войск к этому времени находились уже к западу от реки.

   29 июня “крепость” Бобруйск пала. В ночь на 29 июня 20-я немецкая танковая дивизия предприняла попытку вырваться из города и пробиться через блокирующие части советских войск.

   После ожесточенной схватки части немецких войск удалось вырваться из окружения и достичь резервных позиций 9-й армии. В Бобруйске осталось около 5 тысяч раненых. Всего из бобруйского “котла” сумели ускользнуть приблизительно 30 тысяч человек. 30 тысяч из 100 тысяч. В шестидневных боях за Бобруйск советские войска захватили и уничтожили 366 танков и самоходных орудий, 2664 орудия. Противник оставил на поле боя, до 50 тысяч трупов, более 20 тысяч солдат и офицеров было взято в плен.

   Удар Рокоссовского на южном крыле фронта 9-й армии немцев увенчался полным успехом. Советский полководец досрочно выполнил поставленную перед ним задачу: Ставка предусматривала окружение Бобруйска на восьмой день наступления, его войска взяли этот город на четвертый.

   ***

   Вернемся теперь на северное крыло фронта группы армий “Центр”, где немецкая 3-я танковая армия вела тяжелые бои с наступавшими войсками 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов. Здесь первой стратегической целью русских был Витебск. Эта “крепость” на Западной Двине была охвачена с флангов двумя широкими клиньями, однако непосредственно на сам город атак не предпринималось — еще один убедительный пример неэффективности стратегии “укрепленных районов”.

   Советское наступление и тут явилось неожиданностью для немецкого командования. Правда, командующий 3-й танковой армией генерал-полковник Рейнгардт ранее неоднократно докладывал об опасном положении своего сектора фронта. Еще в середине мая в докладе об обстановке на фронте он обращал внимание генерал-фельдмаршала Буша на сосредоточение крупных сил противника перед левым крылом его армии и делал из этого вывод о необходимости уделить особое внимание укреплению обороны в районе севернее Витебска. Однако генерал-фельдмаршал Буш и главное командование сухопутных войск не согласились с этими оценками Рейнгардта. Им не верилось в возможность удара русских в глубь немецкой обороны в обход Витебска; они предпочитали думать, что русские начнут мощное наступление на сам Витебск, а гарнизон города, действуя как волнорез, сорвет это наступление, подобно тому как 62-я армия генерала В.И. Чуйкова в Сталинграде сорвала наступление немецко-фашистских войск на юге России. Как отмечалось выше, за прошедший период войны советское командование многому научилось и не собиралось повторять ошибок противника. В ОКХ думали, что русские будут устраивать такие-же “мясорубки” какую Гитлер устроил в Сталинграде, в “укрепленных районах”. На последнем этапе войны характерно, что Гитлер редко принимал всерьез донесения с фронтов, а противнику приписывал возможные действия как если-бы действовали они – немцы. А немцы метались между двумя крайностями – либо поступали слишком шаблонно, либо слишком авантюристически.

   — А что я могу сделать? — риторически спрашивал генерал-фельдмаршал Буш в своей штаб-квартире в Минске начальника штаба генерал-лейтенанта Кребса, имея в, виду, что ему не под силу отстоять собственную точку зрения на обстановку перед Гитлером. И поскольку

   ответа на этот вопрос не предвиделось, Буш утешал себя тем, что его закаленная в боях 3-я танковая армия так или иначе, безусловно, выполнит свою задачу “волнореза”.

   Однако армия Рейнгардта уже утратила прежнюю боевую мощь. Почти треть ее дивизий перебросили на другие участки фронта. Ее мощная артиллерия сократилась почти наполовину. Единственными резервами, которыми она располагала, были 14-я пехотная дивизия, несколько саперно-инженерных батальонов, а также находившиеся в армейском тылу 201-я охранная дивизия и карательный батальон.

   Действуя в соответствии с директивами Гитлера, Буш к тому же приказал 3-й танковой армии сосредоточить три-четыре дивизии — почти треть ее ударных сил — в “укрепленном районе” Витебск.

   Что оставалось делать Рейнгардту? Приказ, несмотря на его сомнительную целесообразность, требовал от него разместить в Витебске целый корпус и превратить город в мощную крепость. И все это делалось в расчете, что русские непременно атакуют город и окажутся вынужденными бросить против него не менее 20—30 дивизий. Но, как уже отмечалось выше, русские просто обошли эту “крепость”, тем самым нарушив все оборонительные планы и замыслы немецкого командования.

   Возникает вопрос: почему немецкое командование оказалось в полном неведении относительно намерений и мощи сил противника?

   Тот факт, что немецкая сторона не располагала информацией о стратегических замыслах и планах Советского Верховного Главнокомандования, не вызывает удивления — у германской разведывательной службы не было своих агентов в высших эшелонах советского командования. У Германии не нашлось своих Рихардов Зорге и Вертеров. Но то, что от немцев остались скрытыми даже намерения командования противника в прифронтовой полосе,— это, безусловно, было необычным явлением. Как правило, аэрофотосъемки, опрос дезертиров, данные войсковой разведки, подслушивание телефонных линий связи, радиоперехваты дают довольно четкое представление о тактических намерениях врага. Радиоразведка и перехваты радио- и телефонных разговоров часто давали весьма ощутимые результаты в этом отношении. Почему же эти обычные способы и методы разведки подвели армии группы “Центр” летом 1944 года?

   Ответ дают русские источники. Так, бывший начальник штаба 3-го Белорусского фронта генерал-лейтенант А. П. Покровский в своих содержательных мемуарах подробно описывает мероприятия, обеспечившие скрытность подготовки летних наступательных операций и дезориентацию противника. Солдаты, например, рыли траншеи и укрепляли оборону вплоть до самого начала наступления. Тем самым даже их самих заставляли поверить, будто их дивизии готовятся к длительному периоду позиционной войны. И все это делалось с целью ввести в заблуждение немецкую воздушную разведку, агентов и осведомителей. Были введены строгие меры по соблюдению секретности даже среди старшего командного состава. Письменная документация готовилась узким числом офицеров и передавалась только из рук в руки. Передача какой-либо информации, имеющей отношение к наступлению, по телефону, телеграфу или по радио строго запрещалась. Письменные приказы были разосланы по армиям лишь за два дня до начала операции. Эти суровые, чрезвычайные предохранительные меры, без сомнения, принесли свои результаты.

   Поскольку сосредоточение таких крупных сил — более 20 армий — полностью скрыть было невозможно, советское командование создало специальные группы истребителей, осуществлявших непрерывное барражирование над фронтом, чтобы воспрепятствовать воздушной разведке немцев. Конечно, эти меры не давали стопроцентной гарантии, но они помешали немецкой разведке собрать убедительные данные.

   Тем не менее каждую мелочь не предусмотришь и абсолютно безукоризненных планов не существует. В начале июня одну из русских “швейных машинок” — тихоходный связной биплан По-2—сбили в зоне расположения 252-й пехотной дивизии. Вместе с самолетом в руки немцев попал майор — сотрудник штаба советской дивизии ВВС. В его планшете нашли исключительно интересные документы 3-й воздушной армии, позволявшие сделать далеко идущие выводы о предстоящем наступлении. Командир дивизии генерал-лейтенант Мельцер послал соответствующее донесение в 9-й корпус. Но какая польза от раскрытых секретов, если в них никто не хочет верить?

   ***

   Генерал-полковник Иван Данилович Черняховский, командующий 3-м Белорусским фронтом, был одним из талантливейших молодых советских полководцев. Отважный в бою, хорошо знающий все виды современного оружия и новейшие технические достижения. Да и по своему характеру он идеально подходил для советской системы командования, основанной на тесном сотрудничестве командира, начальника штаба и члена Военного совета. Иван Данилович погиб он в ходе боев в Восточной Пруссии в 1945 году. Ему не исполнилось и сорока лет...

   Черняховский и его сосед справа — лысеющий, предусмотрительный генерал армии Иван Христофорович Баграмян действовали в соответствии с разработанной Ставкой директивой. Вначале была проведена массированная артиллерийская подготовка, в которой участвовало около 10 тысяч стволов. За ней последовал удар с воздуха более чем тысячи бомбардировщиков, а потом двинулась пехота. Наступавшие в первом эшелоне армии 3-го Белорусского фронта нанесли удар по 6-му немецкому корпусу южнее Витебска. Основная тяжесть удара пришлась на 299-ю пехотную дивизию, которая была разбита и рассеяна. Черняховский держал в резерве танковый корпус и

   подвижную конно-механизированную группу. Как только немецкий фронт был взломан, танки и мотострелковые бригады устремились в прорыв, подавляя уцелевшие узлы сопротивления и быстро обтекая Витебск с юга.

   Севернее Витебска войска 1-го Прибалтийского фронта генерала Баграмяна также успешно развивали наступление. Здесь им путь преграждал 9-й корпус генерала Вутманна. Особенно яростные бои шли в секторе 252-й пехотной дивизии, где русские войска глубоко вклинились в оборону. На контратаки немцев русские отвечали ударами танков и налетами бомбардировочной авиации. Через 12 часов пехотинцы 252-й дивизии были вынуждены оставить свои позиции, 9-й корпус отошел назад на резервную линию обороны в 30 километрах западнее Витебска. Там на какое-то время генералу Вутманну удалось восстановить непрерывную линию фронта.

   Через три дня наступавшие части армий Баграмяна и Черняховского сомкнули кольцо окружения вокруг “укрепленного района” Витебск. Надежды, что Витебск превратится в препятствие на пути русского наступления и будет защищаться четырьмя дивизиями генерала Гольвитцера до последнего патрона, чтобы приковать к себе основные силы русских, оказались несбыточными.

   Генерал-полковник Рейнгардт понял возникшую опасность и в последний момент сумел вывести из Витебска одну из дивизий — 4-ю авиаполевую дивизию. Но было уже поздно. К утру 24 июня советские армии прорвались глубоко в тыл немецких войск, оставив Витебск позади себя, и “укрепленный район” потерял свое значение, 5-я гвардейская танковая армия маршала бронетанковых войск Ротмистрова уже изготовилась к броску между Днепром и Березиной на Толочин и Борисов. В ее стратегическую задачу входил прорыв на минскую автостраду и далее на Минск вдоль этого ключевого шоссе, по которому когда-то от Бреста к Днепру рвались танки Гудериана.

   Оставшиеся в Витебске немецкие дивизии, в которых так остро нуждался прорванный фронт, были обречены. С каждым часом это становилось все яснее и яснее. Но в ставке Гитлера все еще надеялись обойтись полумерами. В 18.30 24 июня Гитлер направил генерал-полковнику Гольвитцеру приказ, разрешавший 53-му корпусу пробиваться к своим войскам, при условии, однако, что “одна дивизия останется в Витебске и будет его удерживать. Имя командира сообщите мне”.

   Таким образом, одной дивизии поручалось сделать то, что не смогли сделать четыре. Командование армии выбрало для этой почетной смерти 206-ю пехотную дивизию генерала Гиттера. Но все было напрасным. Поступившее вечером 24 июня разрешение на прорыв оказалось невыполнимым. 25 июня в 13.12 в штабе 3-й танковой армии приняли радиограмму генерала Гольвитцера: “Обстановка резко изменилась. Полностью окружен, 4-я авиаполевая дивизия уничтожена, 246-я пехотная дивизия и 6-я авиаполевая дивизия ведут тяжелые бои в окружении. Ожесточенные бои на улицах Витебска”.

   53-й корпус с его 35 тысячами солдат и офицеров был обречен. В 19.30 командир корпуса передал свою последнюю радиограмму из города: “Даю личную клятву сражаться до конца. Гольвитцер”. Гольвитцер не продержался со своим корпусом и двух дней. Утром 26 июня он приготовился прорываться в юго-западном направлении. Отдельным немецким частям удалось к 27 июня достичь района в 20 километрах к юго-западу от Витебска. О том, что произошло дальше, повествует “История Великой Отечественной войны Советского Союза”: “Прорваться удалось лишь группе, насчитывавшей до 8 тыс. человек. Но она была вновь окружена и вскоре уничтожена. Утром 27 июня остатки вражеских дивизий приняли ультиматум советского командования о капитуляции и сдались в плен. Противник потерял под Витебском 20 тыс. убитыми и более 10 тыс. пленными. В плен сдались командир 53-го армейского корпуса генерал пехоты Гольвитцер и начальник штаба этого корпуса полковник Шмидт”.

   А что случилось с 206-й пехотной дивизией, которая должна была удерживать Витебск? Несмотря на непрерывные радиограммы из ставки Гитлера, требовавшего от 206-й дивизии “оборонять город до подхода подкреплений”, ничто не могло противостоять порыву наступавших советских войск. Стоявшие к северу от Витебска немецкие части были разбиты. Город стал могилой для тысяч немецких солдат. Понимая это, генерал-лейтенант Гиттер днем 26 июня под свою ответственность отдал приказ прорываться из окружения. Раненых погрузили на повозки и на артиллерийские тягачи, и в 22.00 немецкие части устремились из города.

   Передовые отряды смогли продвинуться на несколько километров. Затем они были остановлены и окружены соединениями 39-й советской армии. Отчаянная попытка прорвать линию советских войск штыковым ударом с криками “ура” провалилась. Это было последнее сражение 206-й дивизии. Те, кто уцелел после боя, были взяты в плен в лесу. Лишь горстке солдат и офицеров удалось спастись. После долгих скитаний они добрались до немецких позиций, где и рассказали о гибели дивизии.

5. Причина краха.

   Возникает вопрос: в чем же причина столь скорой и трагической гибели целой дивизии? Как удалось русским смести с полей сражения столько храбрых, закаленных в боях на Восточном фронте немецких дивизий и уже через 48 часов после начала своего наступления поставить армии группы “Центр” на грань катастрофы?

   Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо проанализировать факторы, обеспечившие победу Советским Вооруженным Силам. Численное превосходство? Но немецкие войска на Восточном фронте раньше не раз выдерживали удары превосходящих сил противника. Огневая мощь советской артиллерии? Но и это было немцам не в новинку и, безусловно, не может считаться основной причиной краха центрального фронта. Немецкие дивизии и до этого неоднократно подвергались воздействию массированного артиллерийского огня. Новым важным фактором — помимо значительного численного перевеса и первоклассного технического оснащения советских сухопутных войск — было прежде всего появление многочисленной и высококачественной советской авиации, что привело к коренному сдвигу в соотношении сил. Завоевание русскими господства в воздухе явилось, пожалуй, самым неприятным сюрпризом для немецких войск на Востоке. Многолетнему превосходству немцев в воздухе над полями сражений внезапно пришел конец.

   Вскоре после высадки союзников в Нормандии стало ясно, что исход битвы за Францию будет зависеть от того, сумеют ли немцы оказать достаточное противодействие воздушным армадам Эйзенхауэра. Обладая подавляющим превосходством в воздухе, авиация союзников делала, по существу, невозможным контратаки бронетанковых сил немцев; немецкие моторизованные дивизии подвергались сокрушительным ударам с воздуха, когда они еще только двигались к побережью, укрепления “Атлантического вала” рушились под непрерывным воздействием авиации противника. Поскольку люфтваффе не имело достаточно сил во Франции, другого выхода, как снять часть эскадрилий с Восточного фронта, у немецкого командования не было.

   Выше уже указывалось, что на 22 июня 6-й воздушный флот располагал всего лишь сорока боеспособными истребителями. Конечно, после начала советского наступления в Белоруссии командование люфтваффе поспешило перебросить всю имеющуюся у него авиацию на Востоке на угрожаемый участок фронта, но это оказалось каплей в море. В борьбе за господство в воздухе немцы потерпели сокрушительное поражение. Немецкие войска в решающий момент оказались незащищенными против оружия, имеющего исключительно важное значение в современной войне. Советские Военно-Воздушные Силы стали хозяевами неба, и это было ключевым фактором в катастрофическом разгроме армий группы “Центр”.

   Роль, которую сыграли советские Военно-Воздушные Силы в наземных операциях, наглядно выявилась в ходе боев на центральном участке фронта, где войска 2-го Белорусского фронта под командованием генерала Захарова наступали на позиции, удерживаемые 4-й немецкой армией. Главный удар русские наносили здесь на Могилев. Двадцати двум русским стрелковым дивизиям и четырем танковым бригадам, которых поддерживала 4-я воздушная армия, противостояли десять немецких дивизий, в том числе такие закаленные в боях соединения, как 78-я ударная, 18-я моторизованная и 12-я пехотная дивизии.

   Перевес сил был на стороне противника, но он не был столь значительным, чтобы сделать поражение немцев неизбежным. Правда, как раз накануне советского наступления среди высшего командного состава 4-й армии произошел ряд перестановок. В начале июня на пост командующего армией назначили генерала Курта фон Типпельскирха, а его 12-й корпус передали генерал-лейтенанту Винценцу Мюллеру. Были заменены командиры 35-го и 41-го корпусов, а также командиры некоторых дивизий. Эти перемены, разумеется, не способствовали повышению боевого духа войск. К тому же генерал-лейтенанту Типпельскирху, который ранее никогда не командовал армией, поставили исключительно трудную задачу. Наряду с ответственностью за центральный сектор немецкого фронта с Оршей и укрепленным Могилевом, он получил приказ при любых обстоятельствах удерживать немецкие позиции на Днепре, которые как наконечник копья вонзились здесь в плоть обороны противника. Типпельскирх имел в своем распоряжении две бригады штурмовых самоходных орудий и танковый батальон — значительные силы, но недостаточные, чтобы компенсировать все слабости позиций немцев на этом участке фронта.

   Маршал Жуков отдавал себе отчет в том, что 4-я армия будет крепким орешком, и нацелил против этого сектора фронта воздушную армию генерала Вершинина. Советская авиация провела тщательную разведку всей системы обороны врага, уделяя особое внимание огневым позициям немецкой артиллерии.

   Одновременно с ударом наземных войск генерала Захарова над полем боя появилась советская авиация. Бомбардировщики и штурмовики бомбили немецкие позиции, они висели над дорогами, ведущими к фронту, сметая пушечно-пулеметным огнем живую силу и огневые средства противника, расстреливали командные пункты и укрепленные точки. Мосты разрушались с пикирования, минные поля и проволочные заграждения — массированными бомбовыми ударами. Специальные группы штурмовиков на небольшой высоте охотились за самоходными орудиями. Немецкие войска оказались беззащитными перед “красными соколами”. Воздух был очищен от немецких истребителей.

   Особенно важное значение на решающем этапе борьбы между Днепром и Березиной имели воздушные операции против немецкой артиллерии. Вследствие ухудшения боеспособности пехотных дивизий и нехватки танков артиллерия стала костяком немецкой обороны. Многие из орудий были выдвинуты на передовые рубежи и открытые позиции, чтобы укрепить противотанковую оборону. Армии, корпуса и дивизии в основном рассчитывали на артиллеристов для отражения опасных ударов советских механизированных корпусов и танковых бригад. Командование советских войск своевременно разгадало эту тактику немцев, и советские Военно-Воздушные Силы применили успешные контрмеры.

   Хорошо подготовленными ударами с воздуха по выявленным заранее или засеченным в ходе боев артиллерийским позициям русским удалось уничтожить немецкие батареи. Хребет обороны немцев был сломан. Немецкая пехота оказалась беспомощной против бронетанковых частей противника. Советская авиация бомбила и штурмовала отступающие немецкие колонны, обозы и подтягивающиеся резервы в местах их скопления на перекрестках дорог и переправах. Эффект был сокрушительным. На дорогах царил хаос. Переброска частей оказалась невозможной, линии снабжения парализованными. Перед лицом этого внезапного превосходства противника в воздухе немецкие дивизии испытывали отчаяние, их беззащитность часто приводила к панике. Немецкое командование было бессильно чем-либо помочь.

   Подавляющее превосходство советских Военно-Воздушных Сил наиболее красноречиво продемонстрировало коренное изменение военного положения на Восточном фронте. Воздушное пространство над Россией было завоевано русскими. Без надежного прикрытия с воздуха в конечном итоге нельзя удержать ни один фронт на земле. Русские столкнулись с этим в 1941 и 1942 годах. Теперь это испытали на себе немецкие армии — как на Востоке, так и на Западе.

    

6. Новое командование группы армий “Центр”.

   Попытки прорывов и восстановления фронта.

   К 28 июня карта военной обстановки в штабе армий группы “Центр” представляла собой ужасное зрелище. Какой-либо сплошной, прочной линии фронта не было и помине, оборона немцев была прорвана во всех секторах. Многократные телефонные разговоры генерал-фельдмаршала Буша со ставкой Гитлера в надежде убедить фюрера отказаться от жесткой стратегии удержива позиций и перейти к эластичной обороне ни к чему привели. Буш был хорошим боевым командиром, хотя и не обладал такими полководческими способностями, как Манштейн. Северный фронт, на котором он в течение ряда лет командовал армией, к тому же не являлся тем участком, где можно было проявить свое полководческое искусство. Но самое главное — Буш не был тем человеком, который мог бы отстаивать свое мнение перед Гитлером. Он слишком часто уступал нажиму фюрера, красноречие и политические доводы которого каждый раз брали верх над внутренней неприязнью и чисто военной аргументацией Буша. Теперь же, когда войска группы армий “Центр” оказались перед лицом катастрофы, Буш был избран козлом отпущения и смещен со своего поста. Глубоко уязвленный и оскорбленный, он молча покинул свою штаб-квартиру. Его преемником стал генерал-фельдмаршал Вальтер Модель, прославившийся своим умением организовать жесткую оборону. Возглавив группу армий “Центр”, Модель одновременно сохранил за собой пост командующего группой армий “Северная Украина”, За всю войну Гитлер не предоставлял ни одному человеку столь широких военных полномочий.

   Модель был известен как талантливый импровизатор, бесстрашный человек с железными нервами, который с честью выходил из кризисных ситуаций под Ленинградом, Ржевом и Орлом. Сможет ли он предотвратить катастрофу, нависшую над армиями группы “Центр”?

   Модель испробовал все, что было возможно. Но без эффективной поддержки люфтваффе, без достаточных противотанковых средств, без мобильных и пехотных резервов даже такой смелый и пользующийся благосклонностью военной фортуны генерал, как Модель, не мог сдержать натиск наступавших советских войск.

   25 июня советское командование ввело в прорыв 5-ю гвардейскую танковую армию, и она устремилась вперед через Толочин и Сенно вдоль минской автострады на Борисов, куда только что прибыла переброшенная из-под Ковеля 5-я танковая дивизия немцев. Вместе с полицейскими подразделениями и частями по охране тыла генерал-лейтенанту Деккеру удалось временно — на два дня — приостановить дальнейшее продвижение передовых частей 5-й танковой армии. 27 июня в секторе 4-й армии русские овладели важным коммуникационным центром — Оршей.

   Вступив в командование армиями группы “Центр”, генерал-фельдмаршал Модель ввиду создавшегося положения решил перейти к гибкой обороне, 5-я танковая дивизия стала ядром оперативной группы генерала фон Заукена, которая получила задачу прикрыть широкую брешь, образовавшуюся к северу от Минска, 12-я танковая и 4-я танковая дивизии, подтянутые с юга, были переброшены в район Столбцов, к югу от Минска, чтобы обеспечить для отступавшей 4-й армии переправы через Березину. 2-й армии был дан приказ нанести удар своими бригадами штурмовых орудий и кавалерийскими соединениями в направлении 9-й армии и восстановить контакт с 4-й армией. Тщетные усилия. Все оказалось бесполезным. Советское наступление остановить было уже нельзя.

   Столицу Белоруссии — Минск, где размещалась главная штаб-квартира группы армий “Центр”, советские войска освободили 3 июля. Город более трех лет находился в руках немцев. Из Минска вела автострада на Москву — в сердце СССР. Изгнание немцев из этого важного административного центра Белоруссии поэтому имело символическое значение. Минск был первым крупным городом, захваченным немецкими танковыми частями в летней кампании 1941 года. Сейчас этот важный политический центр западной части Советского Союза был освобожден. В честь этого события 3 июля 1944 года в Москве был дан артиллерийский салют.

   Но дело было не только в освобождении крупного города. Главные силы 4-й армии и часть сил 9-й армии оказались окруженными в большом “котле” к юго-востоку от Минска. Стремясь спасти то, что еще можно было спасти, Модель попытался создать новый фронт позади Минска вдоль линии, проходящей восточнее Молодечно — Барановичи, и задержать наступающие войска противника свежими соединениями, переброшенными с фронта армий группы “Северная Украина”,— тремя танковыми, одной горнострелковой и двумя пехотными дивизиями. Ожесточенные бои велись за перекрестки основных дорог, идущих через лесные массивы Белоруссии, за узкие участки сухой земли между болотами, за переправы через реки. От исхода этих боев зависела судьба уцелевших частей 4-й и 9-й армий, которые продолжали сражаться восточнее Минска и пытались вырваться из окружения.

   5-я немецкая танковая дивизия к северу от Минска удерживала важную железную дорогу и шоссе Минск — Молодечно — Вильнюс, по которым прибывали подкрепления из армий группы “Север”, 12-я Померанская танковая дивизия была брошена наперерез передовым частям 1-го гвардейского танкового корпуса юго-восточнее Минска, 4-я танковая дивизия и 28-я горно-стрелковая дивизия заняли оборону на Немане по обе стороны Столбцов, прикрывая дорогу на Барановичи — единственный оставшийся путь для отступления окружен ных немецких армий, 170-я пехотная дивизия была подтянута к Молодечно.

   В своих мемуарах Г.К. Жуков признает: “Все же я должен сказать, что командование группы армий “Центр” в этой крайне сложной обстановке нашло правильный способ действий. В связи с тем, что сплошного фронта обороны у немцев не было и создать его приотсутствии необходимых сил было невозможно, немецкое командование решило задержать наступлениие наших войск главным образом короткими контрударами. Под прикрытием этих ударов на тыловых рубежах развертывались в обороне перебрасываемые войска из Германии и других участков советско-германского фронта”.

   Такова была тактика Моделя. Заткнув наиболее опасные бреши и подкрепив разваливающийся фронт, он беспрерывно разъезжал по своим соединениям, подбадривая войска, корректируя действия командиров, подчас лично руководя ходом боя.

   Г.К.Жуков вскоре заметил новый стиль командования со стороны немцев. Из опыта боев за Ржев и Орел он знал способности этого немецкого фельдмаршала и, разумеется, не собирался позволить Моделю вырвать из своих рук засдуженную победу. Это была схватка двух колоритных, двух волевых личностей, их решающий поединок должен был состояться у Барановичей. Г.К.Жуков потребовал от командующего 65-й армией генерала Батова продолжать наступление, не давая противнику передышки, и овладеть важнейшим железнодорожным узлом и опорным пунктом немецкой обороны Барановичи.

   В течение целой недели генерал Батов вместе с офицерами своего штаба неотлучно находился в передовых частях своей наступающей армии. 7 июля, когда дивизия генерала Фроленкова завязала бои на окраине Барановичей, а 15я Сивашская дивизия подошла к городу с востока, усталый командующий армией вернулся к себе на КП в деревне Велька, чтобы побриться, пообедать и отдохнуть. В этот момент к дому подъехал маршал Жуков. “Почему не взяты Барановичи?” — холодно спросил он. Подробный доклад Батова не удовлетворил маршала. Член Военного совета армии Радецкий попытался прийти на помощь своему командующему. Он заявил, что ожидает с минуты на минуту сообщения о вступлении советских войск в город. “А почему вы так уверены в этом?” — усмехнулся маршал.— Есть лишь один способ убедиться,— добавил он,— езжайте в Барановичи и не возвращайтесь, пока город не будет взят!” С этими словами Жуков резко повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты.

   Через 24 часа Совинформбюро сообщило об освобождении Барановичей. Жуков победил.

7. Уничтожение немецких дивизий. Выводы.

   В низине между Березиной и ее притоком Волмой было душно и жарко. В воздухе кружились тучи слепней. Генерал фон Штейнкеллер сидел под ивой на берегу не большой речки, разложив на коленях карту. Его дивизия вместе с остатками пяти немецких корпусов сражалась в треугольнике между Минском, Червенем и Борисовом. В этом огненном “котле” солдаты и офицеры славных когда-то 9-й и 4-й армий гибли, как скот.

   Единственная информация, на основании которой они должны были выбирать направление выхода из окружения, было коммюнике верховного главнокомандования вооруженных сил Германии. Но коммюнике не могло заменить оперативную сводку — в нем положение на фронтах приукрашивалось, чтобы повысить боевой дух солдат и вселить оптимизм. Однако у немецких войск, попавших в “мешок” между Минском, Червенем и Борисовом, оснований для оптимизма не было.

   Артиллерийский полк дивизии “Фельдхернхалле” считался ее наиболее стойким соединением. Унтер-офицерский состав полка был укомплектован обстрелянными фронтовиками. Поэтому артиллеристы со своими оруднями неизменно шли в авангарде прорывавшихся колонн. Кроме них в дивизии осталось несколько сот гренадеров, шесть танков, шестнадцать бронемашин и десяток грузовиков, до отказа набитых ранеными.

   На совещании, в котором участвовали командиры корпусов и других частей и соединений, было принято решение прорываться на северо-запад. Но, узнав из коммюнике верховного главнокомандования вермахта, что немецкие танковые дивизии начали наступление на Минск, командиры сочли необходимым изменить направление прорыва и пробиваться на запад и юго-запад.

   Штаб 27-го корпуса, части 78-й ударной дивизии, 14-й пехотной дивизии, 18-й моторизованной дивизии и 57-й пехотной дивизии двинулись в западном направлении. “Фельдхернхалле” направилась на юго-запад. Но все дороги были блокированы русскими частями. Неоднократные попытки генерала Тровитца пробиться через позиции 1-го гвардейского танкового корпуса ни к чему не привели.

   5 июля в 19.30 генерал Фелькерс отдал распоряжение о роспуске 27-го корпуса и приказал уходить на запад группами и в одиночку. Этот горький приказ был воспринят с облегчением. Выпустив последние снаряды, артиллеристы взорвали орудия. Та же участь постигла грузовики и бронемашины. Раненых и больных решено было оставить и передать в плен русским.

   В 23.00 войска приготовились к прорыву в общем направлении на Барановичи. Внутри “котла” горели деревни, русская артиллерия вела непрерывный огонь, со всех сторон доносились звуки пулеметной и автоматной стрельбы. С пением гимна “Германия превыше всего”, криками “ура” немецкие части предпринимали одну отчаянную атаку за другой. Русские не ожидали столь неистового, яростного натиска, и в ряде мест немецкие колонны сумели разжать кольцо окружения. Но вырваться на свободу им не удалось. Они оказались в новом “мешке”. Советские войска еще три дня назад освободили Минск, Слуцк был очищен от немцев пять дней назад, а советские авангардные соединения уже находились в 30 километрах восточнее Барановичей, от которых окруженные немецкие войска отделяло расстояние в 180 километров.

   Многие из пробивавшихся на запад немецких дивизий какое-то время все еще держались вместе. Но к северу от шоссе Червень—Минск выставленные русскими прочные заслоны отразили все попытки немцев продвинуться через шоссе в южном, направлении. Непрерывные бомбовые и штурмовые атаки советской авиации сеяли смерть и панику среди немецких колонн. Вскоре управление войсками было окончательно утрачено, и координированным действиям немецких частей наступил конец.

   Отдельные группы пытались уйти в сторону от основных дорог. Одной такой группой командовал генерал Траут, испытанный в боях командир 78-й ударной дивизии. Принявший на себя после смерти генералов Мартинека и Шенеманна командование 39-м танковым корпусом, генерал-лейтенант Винценц Мюллер также пытался вывести из захлопнувшейся ловушки остатки этого и своего 12-го корпуса.

   Но все эти усилия оказались тщетными. Прославленные немецкие дивизии, имена которых вошли в немецкую историю, дивизии, проделавшие длинный путь по бесконечным дорогам России и участвовавшие в решающих сражениях, были обескровлены и погибали. Группу Траута уничтожила в упорном бою советская 49-я армия. 8 июля около города Шалина прекратили сопротивление и сдались в плен остатки частей, которыми командовал генерал-лейтенант Винценц Мюллер^*. К моменту его капитуляции немецкие фронт был отброшен далеко за Минск. Рассеянные по лесам и болотам отдельные группки немцев еще длительное время пытались пробираться на запад. Эксперты определяют их общее число в 10—15 тысяч человек. Но лишь немногим из них удалось достичь новой линии фронта после двухмесячных скитаний в тылу советских войск — всего восьмистам.

   Три недели спустя советские войска оставили позади себя Брест и вышли к Мемелю (Клайпеда) и на Вислу, где немецкие части с трудом сумели на какое-то время задержать их дальнейшее продвижение. За пять недель они прошли с боями 700 километров — темпы наступления советских войск превышали темпы продвижения танковых групп Гудериана и Гота по маршруту Брест — Смоленск—Ельня во времена “блицкрига” летом 1941 года.
   

   Но решающее значение имела не утрата немцами огромной территории. Решающим фактором было уничтожение армий группы “Центр”, невосполнимая утрата людских ресурсов. Из 38 немецких дивизий, участвовавших в боях, 28 были разбиты и уничтожены. Немцы потеряли почти 400 тысяч человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Из них, согласно советским данным, 200 тысяч было убито, а 85 тысяч взято в плен.

   Из всех немецких соединений, участвовавших разновременно в Белорусской операции, 50 дивизий потеряли более половины своего состава, а 17 дивизий и 3 бригады подверглись полному уничтожению. Общие потери немцев составили около 500 тысяч человек.

   Наиболее наглядное представление о масштабах катастрофы дают следующие цифры. Из 47 участвовавших в сражении немецких генералов — командиров корпусов и дивизий—10 были убиты или пропали без вести, а 21 взят в плен. Ниже приводится этот страшный послужной список группы армий “Центр”.

   3-я танковая армия

   53-й армейский корпус генерал от инфантерии Гольвитцер в плену
   246-я пехотная дивизия генерал-майор Мюллер-Бюлов в плену
   4-я авиаполевая дивизия генерал-лейтенант Писториус убит в бою
   6-я авиаполевая дивизия генерал-лейтенант Пешель убит в бою
   206-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Гиттер в плену
   6-й армейский корпус генерал артиллерии Пфайффер убит в бою
   197-я пехотная дивизия полковник Хане пропал без вести
   256-я пехотная дивизия генерал-майор Вюстенхаген убит в бою

   4-я полевая армия

   39-й танковый корпус генерал артиллерии Мартинек убит в бою
   110-я пехотная дивизия генерал-лейтенант фон Куровски в плену
   337-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Шенеманн убит в бою
   12-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Бамлер в плену
   31-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Охснер в плену
   12-й армейский корпус генерал-лейтенант Мюллер в плену
   18-я моторизованная дивизия генерал-лейтенант Цутаверн покончил с собой
   267-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Дрешер убит в бою
   57-я пехотная дивизия генерал-майор Тровитц в плену
   27-й армейский корпус генерал от инфантерии Фелькерс в плену
   78-я ударная дивизия генерал-лейтенант Траут в плену
   260-я пехотная дивизия генерал-майор Кламт в плену

   9-я полевая армия

   Старший начальник инженерно-технической службы генерал-майор Шмидт в плену

   35-й армейский корпус генерал-лейтенант фон Лютцов в плену
   134-я пехотная дивизия генерал-лейтенант Филипп покончил с собой
   6-я пехотная дивизия генерал-майор Гейне в плену
   45-я пехотная дивизия генерал-майор Енгель в плену
   4-й танковый корпус генерал-лейтенант Гоффмайстер в плену
   36-я пехотная дивизия генерал-майор Конради в плену

   среди резервных частей, участвовавших в боях

   95-я пехотная дивизия генерал-майор Михаэлис в плену
   707-я пехотная дивизия генерал-майор Гир в плену
   Моторизованная дивизия “Фельдхернхалле”
   генерал-майор фон Штейнкеллер в плену
   Комендант бобруйского гарнизона генерал-майор Гамман в плену

   После краха группы армий “Центр” линия фронта неудержимо покатилась на запад. Немецкий генерал Бутлар по этому поводу писал: “Разгром группы армий “Центр” положил конец организованному сопротивлению немцев на Востоке”. Немцы предпринимали отчаянные попытки удержать советскую армию на границе “Тысячелетнего рейха”, но тщетно. Позднее, даже фактическое открытие Западного фронта не помогло немцам остановить Советскую Армию.

   В подробном анализе нет необходимости. Запланированные Советским Верховным Главнокомандованием “Канны” удались. Можно приводить различные объяснения и выискивать различные причины, но эти факты отрицать нельзя. Разгром группы армий “Центр” не был обособленным эпизодом войны или несчастным случаем, вызванным стечением неблагоприятных обстоятельств. В нем как в зеркале отразилась неспособность немецких войск справиться с новыми, резко возросшими требованиями, которые предъявила к ним война, упадок военного потенциала Германии и приближающийся крах “третьего рейха”. Такова подоплека этого поражения Германии и победы Советского Союза. Надо сказать, что наше командование не ожидало добиться столь крупной победы за столь короткий срок. Наступление 3-го Белорусского фронта было первоначально запланировано на глубину 180 километров — до верховьев Березины. Но 28 июня Ставке пришлось срочно издать новый приказ о переправе через Березину и продолжении наступления на Минск. Показательно также, что приказ Ставки предписывал 2-му Белорусскому фронту взять Минск не позже 8 июля. Фактически же столица Белоруссии была освобождена войсками 1-го и 3-го Белорусских фронтов гораздо раньше — 3 июля.

   События развивались столь стремительно, что опережали все планы.

   ***

   К концу июля 1944 года линия фронта проходила у границ Восточной Пруссии и по Висле. Гигантские колонны войск четырех советских фронтов двигались по пыльным, выжженным солнцем дорогам Белоруссии на запад, к Висле. “На Берлин!”—смеясь, кричали советские солдаты. Поднимался занавес перед последним актом войны. Начиналась битва за Германию.

Наш сегодняшний убогий ревнитель “демократии” и “общечеловеческих ценностей” вряд ли вспомнит лозунги фашистских молодчиков типа “Русские должны умереть, чтобы мы жили”, а вспомнить бы уже пора, ибо в наши дни, 1995 году, мы стали свидетелями того как хорватские наемники из Европы и США, усташи и прочие головорезы генерала Туджмана, наступая на Сербскую Краину кричали “Зиг хайль!”. И если зверства хорватских боевиков творимые над сербами, еще как-то можно было списать на жестокость гражданской войны внутри Югославии, то события весны 1999 г. на Балканах жестоко дали нам понять, что все происходящее на территории бывшей Югославии и в России на Кавказе управляется одной и той же ловкой рукой, для которой понятия человечности и гуманизма отчерчены в строгие рамки – только для избранных. Русские, сербы и еще десятки народов, населяющих наш земной шар, по замыслу “архитекторов”, в эти рамки не попадают. Это и есть фашизм, но фашизм более страшный, чем гитлеровский, ибо Гитлер никогда не скрывал своих истинных целей, а действовал прямо и открыто. Фашизм же нового типа – технологический фашизм – вооружен кроме ракет и танков, принципиально новым типом оружия массового поражения, являющимся качественным продолжением идей д-ра Геббельса – совершенными технологиями масс-медиа, способными незаметно порабощать и медленно уничтожать целые народы, не давая им ни единого шанса на выживание. Такого, Гитлеру и не снилось…

В наши дни, З. Бжезинский – загадочный человек, носящий странный титул “профессора американской внешней политики”, издает книгу на русском языке, в которой черным по белому написано, что после победы над СССР одна из первоочередных задач политики США заключается в “…сохранении покорности подчиненных, обеспечении их защиты и недопущении объединения варваров”. Как говорится, без комментариев.

***

1. От “Барбароссы” до “Терминала” Взгляд с Запада. М. 1988 г. Использованы главы из книг: А. Кларка “Барбаросса” Русско-германский конфликт 1941-1945гг.”, П.Карелла “Война Гитлера против России”.

2. К. фон Типпельскирх История второй мировой войны. С-Пб. 1994 г.

3. История второй мировой войны 1939-1945гг. М. 1978 г. т.9

4. Маршал Г.К. Жуков Воспоминания и размышления Т.3, М., 1988 г. Агенства печати Новости.

5. Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М., 1968 г.

6. Мировая война 1939-1945 гг. Сборник статей. М., Издательство иностранной литературы, 1957 г.

7. Ф.ГАЛЬДЕР Военный дневник.Ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных войск Том 3. Военное издательство Мин.Обороны СССР, М. 1971.

8. Х.Гудериан. Воспоминания солдата, Смоленск,1999 г.

9. Ф.Чуев “Сто сорок бесед с Молотовым” М. “Терра” 1991 г.

10. Е. Добровольский “Этот подлец Гудериан” газета “Московские Новости” №35, 1998г.

11. В. Пикуль “Барбаросса. Площадь Павших Борцов” М.1996 г.

12. Ю. Емельянов “Целили не в Сталина, а в Россию” – глава из книги “Суд над Сталиным”, газета “Континент” № 50, 1999 г.

13. З.Бжезинский “Великая шахматная доска”, М. “Международные отношения” 1999 г.

14. А также использованы материалы с Web-страницы: http://stalinism.newmail.ru посвященной И.В.Сталину